Проникло сожаленье в грудь мою;
Так вот кого я так желала видеть,
Не ведая желанию причины!..
Нет, нет, я не спасителя отца
Хотела видеть в нем;
Испанец молодой, с осанкой гордой,
Как тополь стройный, с черными глазами,
С такими ж черными кудрями
Являлся вображенью моему,
И мною овладел непостижимой силой
И завладел моим
девичьим сном;
Отец мой так его подробно описал.
Неточные совпадения
Заметив, что Владимир скрылся,
Онегин, скукой вновь гоним,
Близ Ольги в думу погрузился,
Довольный мщением своим.
За ним и Оленька зевала,
Глазами Ленского искала,
И бесконечный котильон
Ее томил, как тяжкий
сон.
Но кончен он. Идут за ужин.
Постели стелют; для гостей
Ночлег отводят от сеней
До самой
девичьи. Всем нужен
Покойный
сон. Онегин мой
Один уехал спать домой.
И
сны ей снятся такие, что не разберешь. То приснится, что Федот уж умер, то будто он пришел в
девичью и говорит: «А ведь я, сударыня, встал!»
И развязка не заставила себя ждать. В темную ночь, когда на дворе бушевала вьюга, а в
девичьей все улеглось по местам, Матренка в одной рубашке, босиком, вышла на крыльцо и села. Снег хлестал ей в лицо, стужа пронизывала все тело. Но она не шевелилась и бесстрашно глядела в глаза развязке, которую сама придумала. Смерть приходила не вдруг, и процесс ее не был мучителен. Скорее это был
сон, который до тех пор убаюкивал виноватую, пока сердце ее не застыло.
«Вещий тот
сон, — думает Алексей. — Да нет, быть того не может, не статочное дело!.. Не вымолвить Настасье отцу с матерью ни единого слова… Без меры горда, не откроет беду свою
девичью, не захочет накинуть позора на свою голову…»
Пораженный неожиданным горем, Иоганн фон-Ферзен перенес всю нежность своего поздно проснувшегося сердца на этого ребенка и от трудов войны отдыхал сперва около ее колыбели, а затем около ее
девичьей постельки, благословляя ее на
сон грядущий,
сон чистоты и невинности.
Эти мысли посещали ее обыкновенно среди проводимых ею без
сна ночей, когда она ворочалась на жестком тюфяке в маленькой комнатке, отгороженной от
девичьей.
Пораженный неожиданным горем, Иоганн фон Ферзен перенес всю нежность своего поздно проснувшегося сердца на этого ребенка и от трудов войны отдыхал сперва около ее колыбели, а затем около ее
девичьей постельки, благословляя ее на
сон грядущий,
сон чистоты и невинности.
Совершенно успокоенная, радостная и довольная, возвратилась молодая девушка в
девичью и прямо в свою каморку. В эту ночь, перед отходом ко
сну ее даже не посетили обыкновенные злобные думы по адресу княгини и княжны. Она быстро зевнула, и
сны ее были полны радужных картин, предстоящих ей в будущем, картин, которые только что нарисовал ей, нашептывая на ухо, «беглый Никита». Она проснулась, как не просыпалась давно, в прекрасном расположении духа.